Китайские документы и материалы по истории Восточного Туркестана, Средней Азии и Казахстана XIV—XIX вв.

Цитата:

ПРЕДИСЛОВИЕ

Раскрыть

Разноязычные источники, содержащие сведения по истории Восточного Туркестана, Средней Азии и Казахстана с каждым годом все шире вводятся в научный оборот. Особенно трудоемкой является работа по подборке материалов и переводу текстов из сочинений восточных авторов. Сборники с переводами извлечений из персо-, арабо- и тюркоязычных сочинений, появившиеся в последние годы, можно перечислить по пальцам 1. Очень активно используются, но мало переводятся, точнее мало издаются, китайские источники. Исключение составляют исследователи, занимающиеся историей народов Центральной Азии в древности и средневековье 2. По истории нового времени, исследователи истории государств Центральной Азии по-прежнему преимущественно ссылаются на труды Н. Я. Бичурина (отца Иакинфа), отражающие состояние дореволюционной историографии и источниковедения. Между тем велико значение источников Китая в эпохи Мин (1368—1643) и Цин (1644—1911) для изучения истории народов Восточного Туркестана и сопредельных ему районов Средней Азии и Казахстана. Их материалы отличаются системностью изложения, хронологической последовательностью; обилием фактов политической жизни и четкостью ее официальных оценок.
В нашем сборнике представлены разные типы сочинений и тематически подобранных документов, либо выдержек из них: извлечения из династийной истории «Мин ши» (Минской истории), из свода кратких сведений о Восточном Туркестане [4] «Мин хойяо», собрания докладов и справок государственных деятелей, а также кратких историко-географических сборников типа «шилюэ».
«Мин ши» (Исторический Мин) — является сводной историей китайской династии от начала ее правления до конца, традиционно написанная династией, которая пришла на смену. В данном случае это маньчжурская династия Цин. По существу, все без исключения труды нашего сборника написаны в цинский период и отражают состояние изученности Центральной Азии (по китайской терминологии, Сиюй) в официальной историографии. Естественно, в «Мин ши» и «Мин хойяо» использованы источники минского времени, частично или полностью дошедшие до времен маньчжурского владычества.
Материалы «Мин хойяо», составленные Лун Вэньбинем, перекликаются с соответствующими частями «История династии Мин» из самого его большого раздела «Лечжуань» («Повествования»). Исследователи в связи с изданием наших переводов имеют возможность сопоставить их сами. Материалы показывают, что открытие морских путей в XIV— XV вв. не умалило для Китая значение сухопутного тракта — Шелкового пути.
С продолжением работы по подведению итогов правления китайской династии Мин, в цинское время одновременно были начаты сбор, изучение, систематизация исторических материалов по истории Восточного Туркестана, вызванные возродившимся интересом к региону в связи с завоеванием Джунгарского ханства, а затем городов Уйгурии. В эпоху Цин переосмысливались старые работы и создавались новые. Составлялись историко-географические очерки края и сопредельных ему районов Средней Азии и Казахстана, справочники и каталоги книг.
Классическим типом такого рода сочинений является «Сичуй цзунтун шилюэ», составленный под руководством генерал-губернатора Илийского края цзянцзюня Сун Юня. Под руководством этого наместника, монгола по национальности, к работе привлекались краеведы и ученые, проживавшие, либо сосланные в Синьцзян, среди них известные своими самостоятельными работами Ци Юньши (1751—1815), Сюй Сун (1781—1848). Просвещенный сановник Сун Юнь служил в Или (Кульджа) в 1802—1809 гг., а назначен в 1800 г., вторично — в 1814—1816 гг.
Кроме «Сичуй цзунтун шилюэ» (Общий очерк истории Западной окраины), имеется еще два варианта книги: «Или [5] цзунтун шилюэ» и «Циньдин Синьцзян шилюэ». Последний создан в 1821 г. с предисловием императора, т. е. носит сугубо официальный характер. Все три сочинения имеют по 12 томов с двумя цзюанями (главами) в каждом. Специальные главы, посвящены казахским ханствам и Кокандскому, киргизам и ойратам (калмыкам). Таким образом, традиция, заложенная историками древнего Китая Сыма Цянем (прибл. 145 г. до н. э.—80 г.), Бань Гу (32—92), Фань Е (398—445), продолжала соблюдаться и в новое время. Восточный Туркестан изучался в тесной связи с прилегающими к нему областями Ферганы, Иссык-Куля, Семиречья и Алтая. Это важный фактор китайской геополитики, который следует помнить.
Как и «Синьцян шилюэ» китаеведам хорошо известна «Хроника великой династии Цин» («Дай Цин личао шилу»), изданная в Токио в 1937 г. В ней помещены документы царствующего дома Цин. Материалы ее использовались для изучения как самой Цинской империи, так и внешней политики в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. Применительно к истории международных отношений в Центральной Азии документы из «Шилу» впервые использовал В. С. Кузнецов 3. Начиная с 60-х гг. в его трудах активно цитируются экстракты императорских повелений, из которых и состоит «Хроника». Однако материалы этого фундаментального сборника, состоящего из сотен томов, настолько необъятны, что его будет открывать для себя не одно поколение. Хронологические рамки разного характера сведений охватывают более 250 лет, не считая экскурсов в более отдаленные времена.
От всестороннего исследования материалов «Шилу» далеки и китайские историки, поэтому для начала необходимы хотя бы подборки из нее по темам, регионам, этносам.
В нашем сборнике подобраны материалы, касающиеся международных отношений в Центральной Азии в период подготовки и начала завоевания Цинской империей Джунгарского ханства. Наиболее богатые материалы по этой теме содержатся в «Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюэ», который представляет собой подборку разного характера документов по истории «умиротворения» джунгар, т. е. истории подготовки и проведения крупнейшей военной кампании Китайского государства в Центральной Азии в 1755—1758 гг. За эти годы к Цинской империи были присоединены обширные [6] пространства от Алтая до Тибета, среди них скотоводческие районы, городские и земледельческие оазисы.
Идейно и тематически «Пиндин чжуньгээр фанлюэ» связан с другим источником такого же типа, относящимся к более раннему этапу завоевания монголов, а именно восточному. Он называется «Цинчжэнь пиндин шомо фанлюэ» и был издан, как и все перечисленные выше, на трех языках: китайском, маньчжурском и монгольском. С маньчжурского языка на русский его перевел Илларион Россохин под названием «История о завоевании китайским ханом Канхием калкаского и элетского народа, кочующего в Великой Татарии», состоящего из пяти частей 4. Часть документов «Шомо фанлюэ» вошла в первую подборку «Пиндин чжуньгээр фанлюэ» — «Цяньбянь» (Предварительные записи). Таким образом, оба многотомных источника рассматривались в китайской историографии как свод материалов по истории покорения Китаем монголов — потомков древних сюнну, что отражало важнейший аспект китайской геополитики.
Источники были призваны оправдать и восславить военную мощь Цинской империи, подчеркнуть полководческий и стратегический таланты императоров маньчжурской династии. Правомерность вооруженной акции, направленной против восточных и западных монголов, видится составителям труда в том, что ее успешный исход был благом как для самих народов, так и для их соседей. Положительное значение джунгарских походов, по их мнению, состоит в том, что было покончено с бесконечными дворцовыми интригами, феодальными междоусобицами и войнами в самой Джунгарии. Эта мысль проходит через все манифесты императора того временя Цяньлуна и через все его послания, направляемые к владетелям Центральной Азии. Во внешнеполитическом плане благо завоевания Джунгарского ханства Цинской империей выражалось в том, что это привело к прекращению завоевательных походов воинственных джунгарских ханов в Среднюю Азию и Казахстан. К примеру, в одной из грамот Цяньлуна к казахскому хану Аблаю зимой 1760 г. говорилось: «Ранее твои кочевья враждовали с вэйлатэ (искаженное «ойраты»,— К. X.) и [они] принесли вам немало вреда. Вы [серьезно] страдали от них и даже [были вынуждены] откочевать из [своих родных] мест, чтобы избежать [беды]. Ныне [7] же все [племена] ойратов отошли к нашему государству и вы можете спокойно кочевать [в своих землях], пребывать в радости и благоденствии. Теперь в Или[йском крае] дислоцируются [наши] войска и организуются военные поселения. Законы нашего государства решительно не позволяют им грабить ваши кочевья...» 5.
Одновременно с джунгарским походом китайская дипломатия плела свои интриги вокруг религиозной верхушки уйгуров-ходжей, относящейся к белогорской секте. Братья-ходжи Бурхан ад-Дин и Ходжа Джахан содержались заложниками в ставке джунгарских ханов. Они были освобождены цинскими войсками из почетного плена (док. № 2) и приняли участие в джунгарской кампании, однако, не получив в самостоятельное правление Восточный Туркестан, вскоре выступили против династии Цин. Этот этап истории уйгурского народа в Центральной Азии изучался и в Китае и за его пределами. Хорошо известны и маневры цинской тайной дипломатии, направленной на захват в плен белогорских ходжей, уступки цинского правительства Кокандскому ханству в экономических вопросах с целью нейтрализации антицинских действий потомков этих ходжей. Вопрос о выдаче потомков ходжей влиял на все аспекты внешнеполитических связей Китая с узбеками, казахами, киргизами и другими народами. Материалы «Пиндин чжуньгээр фанлюэ» создают широкую картину сопротивления ойратов, уйгуров и других народов, населявших территорию современного Синьцзяна, маньчжуро-китайскому нашествию.
После завершения походов в Восточный Туркестан началась всесторонняя колонизация края, готовились и были проведены административные, экономические, денежно-финансовые реформы цинского правительства. Документы третьей части источника содержат исключительно богатый материал о хозяйственном освоении края, налогообложении, пограничной службе, развитии торгово-посольских связей цинской империи с Россией, Казахстаном, Среднеазиатскими ханствами через Синьцзян. Интересы и материалы о создании института беков — социальной верхушки уйгуров, об их привилегиях для них. Тут же имеются документы о продолжении переселения уйгуров-земледельцев в Илийскую долину, создании цепи караулов и военных поселений различных типов как на [8] территории новых округов, так и на их границах со среднеазиатскими ханствами.
Об административно-хозяйственных и финансово-экономических реформах цинской династии в Синьцзяне более четкое представление исследователи истории Восточного Туркестана получат из докладов видного государственного деятеля Цинской империи первой половины XIX в. На Яньчэна. Материалы этого источника впервые были применены в советском китаеведении В. С. Кузнецовым 6. В предлагаемом сборнике переведены четыре главные справки На Яньчэна: 1) о строительстве крепостей; 2) о местных производственных ресурсах; 3) о реформе денежной системы Мусульманского края («Хой-цзян»); 4) о реформе системы по выдаче деньгами части военного довольствия. В первую справку включены 12 документов, охватывающих период с 8 мая по 9 декабря 1823 г., во вторую — документы № 13—23 в пределах с 11 июня 1828 г. по 15 февраля 1829 г., в третью — документы № 29—30 с 8 мая 1828 г. по 23 октября 1828 г. Наконец, четвертая подборка содержит документы № 29—30 с 28 мая по 1 февраля 1829 г. Таким образом, это материалы всего за два года, после подавления восстания, возглавляемого потомком белогорских ходжей Джахангиром в Восточном Туркестане.
Сопоставительный анализ мероприятий цинской администрации в первой половине XIX в. с проведенными ранее, сразу после покорения края, показывает, что главная задача состояла в строительстве опорных пунктов, а именно, маньчжурских крепостей в Аксу, Кашгаре, Яркенде, Янги-Гиссаре. Не только строительство крепостей, но и военных и гражданских приказов, военных казарм, складов оружия, продовольственных и фуражных амбаров, монетного двора, почтовых станций производились за счет средств, полученных от конфискации имущества мятежников. Размах был широким. По существу, строились целые маньчжурские городки с крепостными стенами, казармами и присутственными местами. В Кашгаре, например, было решено не только восстановить старую цитадель, но и заложить новую у устья реки (док. № 7). Строительство, закупка материалов и жалованье рабочим — все вместе по предварительному проекту должно было обойтись в 1370 лянов серебра. [9]
Увеличился контингент дислоцируемых в Восточном Туркестане войск: в Кашгаре на 3700 человек, в Уч-Турфане и Аксу — на 1000 человек. В связи с этим требовалось увеличение объема денежного довольствия. Задерживалось жалованье солдатам и чиновникам. Все это вело к грабежу и вымогательствам по отношению к мелким чиновникам, а также населению края, что не скрывалось и самими местными властями (док. № 29).
В целях ускоренного строительства, местные власти были освобождены от отчетности, что также вело к большим злоупотреблениям.
В разгар строительства было решено присвоить почетные названия городам Восточного Туркестана, перевести их на уйгурский язык и расклеить. Перевод их был поручен одному хакимбеку, после выполнения которого он получил личные подарки от императора: веер с его автографом в футляре, четыре расшитых драгоценностями мешочка. Все почетные названия носили колонизаторский характер: «Вечное спокойствие», «Безбрежный покой», «Умиротворение могуществом» и тому подобные. Эти факты отражают политическую жизнь Синьцзяна того времени, помогают лучше понять колониальную политику отсталой феодально-бюрократической монархии, ее специфику. Этот вопрос представляет научный интерес, так как до сего времени хорошо изучены лишь аспекты колониальной политики развитых капиталистических стран.
Данная работа подготовлена китаеведами Узбекистана и Казахстана в 1989 г. Однако в связи с экономическими трудностями казахстанской науки рукопись несколько лет пролежала в издательстве «Гылым». За это время произошло много изменений. Безвременно ушел из жизни вдохновитель и организатор этой работы — первый директор Института уйгуроведения Г. С. Садвакасов. Скончался и человек трудной судьбы Ань Сян сяньшэн, оказавший неоценимую помощь и консультацию в процессе перевода со старокитайского языка. Возможно, своевременное издание книги, которая счастливо подкреплена многоязычными материалами и другими свидетельствами материальной культуры, а также новыми открытиями, принесло бы больше пользы исследователям истории народов Центральной Азии.
Перевод с китайского языка осуществлен из разножанровых источников, причем они все без исключения собраны и опубликованы в Китае в эпоху владычества не китайской, а, как говорят в Китае, маньчжуро-цинской династии. В это время окончательно сформировались геополитические [10] концепции китайской дипломатии, а ее основополагающие традиции и институты получили свое завершение.
Каждый из исследователей-китаеведов предварил свой перевод краткой статьей-справкой с характеристикой источника и биографическими сведениями об авторах и составителях многотомных трудов. В примечаниях, составленных учеными, отражено их собственное понимание текстов и взглядов на давно прошедшие события. От понимания текста зависит его перевод, что связано со спецификой китайского языка, в особенности, письменного и канцелярского.

К. Ш. ХАФИЗОВА

Поделитесь записью в соцсетях с помощью кнопок: